Пресса 2 августа. Спорт-Экспресс. Очерк о великом наставнике Гиви Ахвледиани

К столетию российского волейбола обозреватель «СЭ» вспоминает встречи со знаменитым тренером Гиви АХВЛЕДИАНИ.

СПЕКТАКЛЬ НА «МОСКВИЧЕ»

Проезжая мимо стадиона «Динамо», отыскиваю глазами тот самый бордюрчик. Мне хочется думать — его перестройка в Петровском парке не коснулась.

На этом самом месте дожидался меня когда-то в «Москвиче» древний-древний старец. Было ему 83 года — но выглядел на все сто.

— Мне этот автомобиль Лужков подарил. Не как спортсмену. Как инвалиду войны! — уточнил мой герой. Во всем сказанном был для него особый смысл.

В лужковском «Москвиче» и разговаривали — а когда распрощались, сорвался автомобиль с места, оставляя след жженой резины на асфальте. Я не предполагал, что 41-е «Москвичи» столь проворны. Знающие люди уверяли — хороши они разве что печкой.

Я провожал «Москвич» глазами и думал: «Вот точно так же гонял на своей 21-й «Волге» Михаил Якушин. Впечатляя всех вокруг».

Конечно же, это был спектакль для меня, корреспондента. Он удался. Я был ошеломлен.

«ОПОЗДАЕШЬ — СЕБЕ НЕ ПРОСТИШЬ»

Тогда я не понимал толком, с кем разговариваю. Зато понимаю сейчас — и благодарю прекрасного Льва Россошика, сунувшего в редакционном коридоре мне бумажку с телефоном:

— Это Гиви Ахвледиани. Глыба! Поторопись, ему крепко за 80. Опоздаешь — себе не простишь...

Надеюсь, Россошик на небесах меня слышит и доволен, что все-таки дошло. А главное — что успел.

Ума мне, конечно, не хватило расспросить о многом важном. Например, как получил Ахвледиани две самые дорогие свои медали — «За отвагу» и «За боевые заслуги». Вручали-то их за вполне конкретные вещи. За каждой мерещится драма. Да она наверняка и была. Сегодня я задавал бы совсем другие вопросы. Возможно, молодость и прекрасна ошибками — но мне досадно.

Прожил Гиви Ахвледиани после нашей встречи еще пару лет. Должно быть, так же гонял на «Москвиче» по городу.

Помню, как остановил патрульный автомобиль Юрия Любимова. Взял права. Глаза округлились от даты рождения:

— 1917-й?!

— Да, семнадцатый, — строго ответил Юрий Петрович, забирая бумажки из онемевших пальцев.

Вот и Ахвледиани, один из величайших тренеров Советского Союза, был таким же. Старым — но молодым.

Осознание собственного величия не делало его живым памятником. Совсем наоборот.

«ПЕРВОЕ В ЖИЗНИ БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ!»

Всё знающий телевизор проинформировал — нашему волейболу 100 лет. Я сразу вспомнил ту встречу с Ахвледиани.

Его взгляд на диктофон — и глухую усмешку. Столько величаво усмехаться способны только грузины преклонных лет:

— Первое в жизни большое интервью!

— Да вы что, Гиви Александрович?! — охнул я.

— Да-да! Прежде всем отказывал. Говорил — смотрите на площадку, там все сказано.

— Сколько ж всего забылось, — огорчился я.

— Забылось, — устало подтвердил Ахвледиани. Кивнул за окно. — Вот здесь, на западной трибуне стадиона «Динамо», мы выиграли чемпионат мира в 52-м. Я сам выступал. Никто не помнит, все стерлось!

— Не всё, — насупился я. - Всё не сотрешь.

—  Всё забывается! — пристукнул ладонями по рулю Ахвледиани.

Зная продукцию того АЗЛК, мне хотелось попросить — аккуратнее с техникой, Гиви Александрович. Лужков вам ее не починит.

— Забывается! — настаивал на своем Ахвледиани. — Я взялся за женщин — создал команду, которая семь лет никому не проигрывала! Ничего и никому!

— Невероятно, — я и в самом деле был поражен. Семь лет! Подумать только.

— Два чемпионата Европы — в 67-м и 71-м, — загибал пальцы Гиви Александрович. — Две Олимпиады — 68-й и 72-й год. Чемпионат мира в Болгарии — 70-й. В 73-м Кубок мира.

— Кто вас первым обыграл? — поддал жару я.

— В том составе — никто не смог. Потом девчата стали меняться.

— Это ж как надо бояться своего тренера, чтоб за семь лет ни разу не расслабиться?

— Почему — «бояться»? — почти возмутился Ахвледиани. — Мы родину любили. Настолько были преданы! Вот я как услышал, что война началась — через два часа был в военкомате. Все девочки точно так же воспитаны были. А я человек военный, дисциплину держал. Была высокая игровая культура.

«ЗАБЕРИТЕ ДОКУМЕНТЫ, ВЫ ОТЧИСЛЕНЫ»

Я не мог понять, что это за дар — выигрывать все?

Гиви Александрович объяснил просто и хорошо. Формулируя как военный человек:

— Мне все это Всевышний подарил.

— Ах, вот как, — выдавил я и замолчал.

Молчал и Ахвледиани, глядя куда-то вдаль. Где наша улочка впадала в Третье транспортное кольцо.

Вдруг оживившись, полуобернулся ко мне. Насколько позволяли просторы «Москвича»:

— Это дар божий — выигрывать! Настраивать команду! Понимаешь?

Я кивнул. Хотя, конечно же, мало что понимал.

— Все дается за что-то. Я пережил тяжелейший период. Отец мой был генерал. В 37-м его арестовали и сразу расстреляли. Немец тогда подкинул информацию, что в Советском Союзе вот-вот случится переворот и устроят его старые офицеры. Прошедшие царскую армию. Ну и началась чистка. Мой папа как раз такой. А я остался один. Наедине со спортом.

Я что-то начал понимать. Смотрел во все глаза. Пытаясь мысленно пережить, самому стать тем Ахвледиани.

— Отца забирали при вас?

—  Все случилось в Тбилиси, меня дома не было. Я играл за общество «Наука», уехал на матчи в Ленинград. Приезжаю к закрытым дверям, квартира опечатана. Как узнали, что я вернулся, — дали одну комнату. Мне-то еще ничего — а каково тем пришлось, кому никто не помогал после ареста отца или матери? Все боялись: «Вот, сын врага народа...» Я учился на втором курсе экономического факультета — выгнали. Вызывают, никаких объяснений: «Заберите документы, вы отчислены». Все! В команде ставка была 500 рублей — сняли. Но я продолжал играть — так любил спорт. У меня было второе место в Закавказье по тройному прыжку, чемпион Союза по баскетболу... А как мне после войны в волейбол игралось? Я же ранен был в плечо! Но ничего, разработалось. А тренировать начал с 19 лет. Сами ребята в университете попросили.

— С простреленным плечом профессионально играли?

— А что сделаешь? Ранило меня под Орджоникидзе. Немцы так отстреливались, что метра квадратного не пропускали. Мне еще повезло!

— Момент самого-самого ужаса на войне?

— «Катюши» дали залп среди ночи. Немецкие позиции утюжили. Вот это был ад! Еще вспоминаю случай. Как-то налет, нас по тревоге поднимают. Бежит ко мне командир отделения: «Товарищ лейтенант, записка для вас лежала в каптерке. Вот...» Читаю: «Дорогой командир! Ты очень хороший человек, но мы воевать не будем!» Было в моем взводе девять азербайджанцев — разбежались по домам. На войну не хотели идти.

***

В Москве оказался Ахвледиани благодаря Василию Сталину.

— Лично перевел в Москву! Мы со сборной Союза были на сборе в Подмосковье. Тогда Василий Иосифович и решил двух-трех волейболистов к себе забрать: «Давайте сколотим сильную команду ВВС. Почему Гиви играет в Тбилиси?» Я, пехотинец, через 48 часов стал летчиком. Выдали мне синие погоны.

— Часто общались с Василием Иосифовичем?

— Раза три — близко. Когда команда комплектовалась, вызывает: «Что нужно? Все-все будет...» Однажды я попал на маневры ВВС. Тогда подчиненные Сталину летные гарнизоны стояли от Москвы до Берлина — каждые 100 километров. По тревоге то один поднимают, то другой. Слышал, как он своих матом кроет: «Почему опаздываете?!» Однажды играть нам первый матч с «Динамо». А вот здесь, неподалеку, был маленький зал ЦСКА, там конюшню держали. Сталин приказал за трое суток переделать этот зал под волейбол, соорудить раздевалки. Лошадей куда-то за город вывезли.

Зал получился отличный, хоть в первый раз игралось трудно. Нитрокраска подсохнуть не успела. Однажды вышла история — проигрываем «Динамо». Наш тренер решил схитрить — не выпустил на матч меня и Реву. Чтоб противника измотать. А потом мы выходим и делаем игру. Первую партию проигрываем. К нашему тренеру подлетает армянин Миша, сталинский адъютант: «Что творится? Почему Рева и Ахвледиани не играют?!» Два угла, сильнейшие, — и не на площадке! «Все продумано», — отвечает. Василий Иосифович тем временем 200 грамм конька махнул — а мы уже во второй партии «горим». Опять несется адъютант: «Вы что делаете?!» Тренер не выдержал: «Рева и Ахвледиани, на площадку!» Ребята сразу собрались, подтянулись. Начали отыгрываться. Выиграли третью, четвертую, пятую! После каждой Василий Иосифович — по 200 грамм коньяка.

— После каждой — по стакану?!

— Да! Серьезно говорю! После игры захожу к Сталину, у него своя комната. Весь генералитет стоит. Василий Иосифович своим генералам командует: «Снять кители!» Потом нам, волейболистам — «Одевайте!» Мы все «генералами» стали. Генерал-майор, генерал-лейтенант... Таким вот вышел первый мой матч за ВВС.

«КАКОЙ ЖЕ ГИВИ АЛЕКСАНДРОВИЧ ХИТРОВАН БЫЛ!»

Я спрашивал про главный матч в его жизни — Ахвледиани вспоминал сразу. Начиная вдруг о самом себе говорить в третьем лице:

— Олимпийский финал против Японии. 68-й год! Какой же Гиви Александрович хитрован был!

— Какой? — обрадовался я.

Ахвледиани, картинно насупившись, начинал рассказывать:

— Хитрость — второй ум. Я на смешных вещах японскую команду поймал. Знал — не смогут они перестроиться за короткое время! Чтоб до них дошло — нужны сутки.

— Так что случилось?

— В Мехико шли предварительные игры — мы подаем строго по пятой зоне. Только туда. Все это видят, записывают в свои блокноты. А мы тем временем на тренировках, где нет посторонних глаз, стали отрабатывать подачи на первую. Каждая тренировка — 150 подач только туда!

— Ловко задумано.

— Это дело и сделало. У наших соперниц была своеобразная подача, ее называли «японский тайфун». Даже к этому приспособились! Стали принимать низко — там, где мяч теряет силу. Выигрываем первую партию, вторую... Вижу — девчонки идут просто выжатые! Как быть? Командую: «Первый состав — быстро в раздевалку! Помыться, переодеться, через 15 минут назад». Врачу говорю — дайте им кислородом подышать. Рискаль смотрит растерянно: «Гиви Александрович, а как...» — «Что-что?!» — «Нет, ничего». Ушли в раздевалку.

— А игра идет?

— Конечно! Финал Олимпиады!

— Партию проигрываете?

— Да. Японки всё этой партии отдали. Вывернулись наизнанку. Тут я выпускаю отдохнувшую основу. Ту команду, которая 2:0 повела! Как бы вы себя почувствовали психологически? Разумеется, мы выиграли!

— Ну вы даете, Гиви Александрович.

— С нами ездил Сергей Павлов, спортивный министр. Так он в полном недоумении, нервничает — два раза своего помощника ко мне присылал: «Гиви Александрович, почему не первый состав играет?!» — «Передайте Сергею Павловичу, все будет нормально». Снова прибегает!

— В третий раз?

— Да. Ничего не говорит, просто садится рядом. Молчит. Я покосился на него: «Как там Сергей Павлович?» — «Спрашивает — что это грузинский князь придумал?» — «Скажи — придумал как надо, выиграем. Все идет по плану...» А наши девчонки не только передохнули — еще и накраситься успели. Так после третьей партии вся эта тушь потекла. Картина страшная!

— Могу представить. Оценил народ вашу хитрость?

— Был такой комментатор Кикнадзе из Баку. После игры кричит откуда-то сверху на весь зал: «Гиви, что ты наделал?!» — «Нормально?» — «Во!»

«КАЖДЫЕ ЧЕТЫРЕ ГОДА МЕНЯЛ ЧЕРНУЮ «ВОЛГУ»

Я спрашивал Ахвледиани, одного из величайших тренеров ХХ века, что он заработал.

— Ничего, — отвечал Гиви Александрович.

Потом, задумавшись, поправлялся:

— Разве что всю жизнь на черных «Волгах» проездил. Каждые четыре года менял. После Олимпиады. Вот этот автомобиль Лужков дал — а старенькая «Волга» возле дома стоит. Знаете, какие премиальные были?

— Какие?

— В Мюнхене, 72-й год, нам по 500 долларов дали. Тоже история была в этом Мюнхене!

— Что стряслось?

— Играем с японками. Тяжелейший матч, очко в очко! Счет 11:11. Напряжение жуткое. Вдруг до меня смех доносится!

— Кто позволил?

— Наши запасные. Оборачиваюсь: «Что случилось?» Да Булдакова наша, говорят, в разминочном зале сидит и крестится: «Помоги, Боженька, нам выиграть...» У меня мечта есть — найти хорошего литератора, чтоб помог все это записать!

— Книжка нужна, что и говорить.

— Так хочу эту книжку написать! Уж и название придумал — «Великолепная шестерка». Меня ребята-волейболисты уговорили: «Гиви, напиши! У тебя такой багаж!» Сам-то я в жизни ничего не записывал и не собирался. Первая часть будет о мужских командах, вторая — о девочках. Какие были девчата, эх! Та же Булдакова 17-летней в сборную СССР попала. Все что можно выиграла. Инна Рыскаль в четырех Олимпиадах участвовала. Два золота, два серебра. Была у нее прекрасная трехкомнатная квартира в Баку, Алиев к ней изумительно относился. Потом беспорядки начались, все оставила — и бегом оттуда. Сначала в Краснодар, потом в Москву, Калининград...

Юрий ГОЛЫШАК